Совсем недавно всё именно так и произошло. Трагедия мильгидунской семьи геройски погибшего спецназовца Евгения Эпова была воспринята забайкальцами как личная боль и утрата. Десятки людей из разных населенных пунктов страны поспешили в маленькую деревеньку, дабы поддержать простую семью сельских тружеников, разделив с ними горечь их невосполнимой потери.

Просто Женька

Сельский домик на берегу заснеженной реки. Прибранный двор, уютные тёплые комнаты, цветы в кадках, весёлые занавески, и солнечный заяц скачет по стенам и полам. Но вот уже как девять дней радость и покой ушли из этого дома. Тишина в комнатах стоит такая, что даже звук тикающего на столе будильника кажется неприлично громким. Несмотря на двойные зимние окна, хорошо слышно - где-то вниз по улице лает собака, и распиливают дрова. Сразу напротив окна, в красном углу горницы, стоит большой портрет с траурной лентой наискось и тающей под ним жёлтой свечкой, поодаль - оливковый и краповый береты – особые знаки отличия службы в спецназе, бархатная наградная подушечка, рядом – российский триколор. Молодой симпатичный парень, серьёзно глядящий с портрета - Евгений Юрьевич Эпов - настоящий друг и товарищ, бесстрашный боец спецназа, сержант внутренних войск МВД, представленный к званию Героя России. Но так торжественно и официально звучит его имя только для всех нас. А для своей матери Валентины Ивановны он был, есть и остаётся только Женькой. Её сыном Женькой.

Тихим, чуть надломленным голосом начинает она свой рассказ о сыне и, переживая такое страшное горе, ни на кого не держит обид и недомолвок, а только покрепче прижимает к себе лежащий на диване зимний бушлат защитного цвета. Его бушлат.

- Родился он крепенький, 3.700. В девять месяцев сделал первые шаги и пару месяцев спустя вовсю носился по дому. Уже с ранних лет старался быть самостоятельным. Ему хотелось стать первым и в учёбе, и в спорте, и в разных других хороших начинаниях. Но самовлюблённостью и эгоизмом Женька никогда не страдал, наверное, поэтому вокруг него всегда было много друзей. Настолько много, что я даже их по именам иногда путала. И всё же, несмотря на свои интересы, занятия боксом и футболом, сын выкраивал время, чтобы помочь по хозяйству. Домашняя живность, дрова, вода, огород. С каждым годом он брал себе большую часть этих забот, жалея меня. Окончив девять классов, пошёл учиться в училище, получил профессию слесаря. Потом срочная, а потом…. Потом Кавказ. Он четыре раза был там. Я смотрела по вечерам телевизор, слушала сообщения о количестве раненых и погибших и в ужасе хваталась за телефонную трубку: «Женька, там же опасно, возвращайся немедленно!». Он слушался меня и вправду возвращался, но не раньше, чем заканчивалась командировка, и в доме сразу становилось весело и шумно. Сын, дурачась и смеясь, хватал меня в охапку, целовал: «Ну, мамка, ты чего такая трусиха? Да не стреляют уже там давно, зачем ты слушаешь эту ерунду по телевизору? А посмотри-ка, что я тебе привез. И вот еще новые фотографии сделать не забыл», - Валентина Ивановна бережно перебирает те самые снимки.

На ее безымянном пальце блестит золотое колечко. Перехватив мой взгляд, слабо улыбнувшись, бережно дотрагивается до украшения: «Женя подарил. Он и помимо подарков всегда старался помочь и регулярно слал на моё имя денежные переводы, хотя учился на третьем курсе института и сам оплачивал учёбу. Вот он уже совсем взрослый был, оружие в руках держал, берет краповый заслужил, а ко мне всегда приласкается: «Ой, мам, как же я тебя люблю! Вот потерпи ещё. Уже всё решено. Будущим летом ещё одна командировка, и больше тебе не придётся за меня волноваться...»»

«Погиб…»

Когда Валентина Ивановна узнала, что его нет, то трое суток кряду кричала в голос. Затем словно что-то изменилось в сознании – то ли измученная горем психика включила защитные механизмы, то ли просто закончились слёзы. Потом она и рюкзак с его вещами, который привезли ребята из отряда, разбирала молча. Только про себя всё время тихо изумлялась: «Как же он таскал-то такую тяжесть на себе!».

Сегодня она почти не плачет и даже как будто живёт. Пытаясь рассказать о большом количестве людей, пришедших проводить её сына в последний путь, указывает на входные двери. В дни трагедии они открывались и закрывались такое невероятное количество раз, что в подполе замёрзла разом вся картошка. Муж и младший сын Гриша, как могут, поддерживают её и горестно сокрушаясь, жалуются: «Уже несколько дней ничего не ест, хоть бы чаю выпила».

Днём старается спасаться работой. Что-то делает по дому, кормит кур, доит корову. Но это скорее по укрепившейся за многие десятилетия крестьянской привычке – не бросать скотину без догляда. Совсем невмоготу становится, когда заканчиваются дела и наступает вечер, потому что ночью она не спит. Не может. Совсем. Шагая по сумеречным комнатам родного дома, станет вспоминать:

Однажды, когда Женьке было три года, он спокойно играл во дворе и вдруг исчез. В страшном волнении она обегала сначала свою улицу, затем соседнюю, а потом и вовсе всю деревню. Уже опускались сумерки, а пропажа всё не находилась. Всхлипывая и готовясь к самому худшему, она направилась к реке, но вдруг в начале проулка мелькнул костюмчик сына. Счастливый, грязный, весь обсыпанный стружкой он возвращался домой с лесопилки, которая давно манила его своими звуками. Он так и нашёл дорогу к ней - по звуку. Теперь уже столько лет прошло, а Валентина Ивановна всё не может себе простить: «Ну, зачем я его тогда отшлёпала?» Сейчас она рада бежать за ним не только на лесопилку, но и на край света… И стоя у тёмного окна в ожидании рассвета, убитая горем мать в сотый раз будет прокручивать в голове один и тот же вопрос «Он был самым лучшим. Не уберегла, не смогла, почему?»

У меня тоже нет ответа на её вопрос, как и не нет ответа на десятки других. Позади у России афганская война и две чеченских кампании. Но по-прежнему на городских кладбищах и сельских погостах звучат залпы в честь наших погибших мальчишек. Когда же в воинственно настроенных регионах перестанут бряцать оружием, вернутся к мирной жизни и поймут, что, порождая злобу, месть и ненависть они перечёркивают будущее и своих детей? Кто остановит людей, берущих в руки автомат не для защиты, а для нападения? Сегодня семьи из Мильгидуна, Оренбурга и Челябинска надели траурные одежды. А завтра? Ещё чья мать повяжет чёрный платок?

http://zabmedia.ru

Оксана Степанова